Эти дни в Бурсе царило большое оживление, город был похож на потревоженный муравейник. И было отчего. Султан Амир буквально только что взял последнюю цитадель крестоносцев, в этой осаде блестяще себя показали полководцы и воины султаната, заставив коменданта крепости капитулировать и выкинуть белый флаг прежде, чем конница султана ворвалась в город, рубя саблями всех, кто был застигнут с оружием в руках. Вскоре был подписан мир, выгодный как для султаната, так и для Европы, хотя Рим выступил с резкой критикой этого соглашения, для фанатика-Папы мир с неверными – это оскорбление Господа и Св. Церкви, т.е кощунство, но европейские государи, вельможи и простые люди устали от войны, и только приветствовали мир, позволивший им вернуться на родину и заняться восстановлениями, которые принесли Европе эти совершенно безумные крестовые походы. Пусть мир был временный, но в нем нуждались все.
Так что султан Амир и его армия с триумфом вернулась в недавно основанную столицу Османского султаната, везя с собой трофеи(оружие, коней, и т.д), и бесчисленное количество пленных. Въезд в город представлял собой блестящее зрелище, улицы были наводнены зеваками, смотрящими, как султан во главе огромной процессии въезжает на коне в город, а следом за ним его сыновья. А затем военачальники и остальная армия, в положенном порядке.
В честь этого события во дворце был устроен большой пир, который должен был продлиться несколько дней. В трапезной накрыты столы, слуги и рабы разносят лучшие яства Востока и Европы, дворец открыт для желающих, при том, что обычно охраняется строго.
Для верхнего гарема это большая радость. Именно обитательницы верхнего гарема имеют право сидеть за пиршественным столом рядом с султаном, да еще с открытыми лицами, которые они закрывают только при выходе в город. До сих пор это были валидэ-султан (мать султана Махидевран) и его любимая жена Зафира. Но ему было уже известно о дворцовой интриге, унесшей жизнь Зафиры, и его уже престарелая мать так и не дождалась сына. Остальные, те наложницы, среди которых султан и его брат или сыновья могут выбрать себе женщину на ночь, тоже присутствовали на всех торжествах, но лица их были закрыты. Женщин, даже избранных, строго охраняли евнухи. И даже отвергнутые или нежеланные обитательницы нижних этажей гарема(прислуга) могли одним глазком глянуть на пиршество, и даже отведать яств, отпущенных им милостью султана.
Рядом с султаном (даже его мать и жены обычно сидели в некотором отдалении, в окружении прислуги и евнухов, наложницы тем более хранили дистанцию) сидели сыновья, любимые наложницы и две оставшиеся жены) а также лучшие вельможи государства, визири и полководцы, в том числе в первую очередь Мансур, которому не доверяло окружение Амира в силу происхождения полководца, да и по куче других причин, но который завоевал его доверие в последней войне. А также на пир были приглашены дипломаты других стран, султан хотел произвести на них впечатление роскошью дворца, пира, показать им лучшее в восточных нравах и доказать лишний раз бессмысленность войны и все выгоды мира. В первую очередь это касалось высокого гостя - посла Франции Анри де Сен-Клера. Даже поверженного врага принято уважать.
И собственно, пир был только началом большого торжества... На котором многому предстояло произойти...

Сегодня был важный прием. И он был на этом пиру почетным гостем. В чем-то это был триумф, несмотря на то, что его держава проиграла. Ему льстило назначение регента в Османский султанат, бывший в то время ведущей державой, сумевшей поставить на колени Европу. Он ехал сюда, надеясь также показать султану, что Франция, несмотря на поражение и разорение, еще многого стоит. Он вез султану в подарок коня одной из лучших французских пород и уверения регента в намерении мирного сотрудничества между державами. Также его задачей было при переговорах выторговать у Амира хоть какие-то завоеванные территории.
С ним ехала жена, которую он из ревности и чувства собственника взял с собой. Он нагло пользовался своим положением законного супруга и диктовал свои условия Людовику Орлеанскому, чьей любовницей она была. Он позволил сделать из себя ширму для шашней Людовика, воспитывая детей этой пары как своих, но тем не менее ревновал и завидовал, т.к. знал, что любит она не его, и не исключено, что она до сих пор тоскует по Жерару. Черт бы его побрал. Он тогда избавился от него, открыв ее неверность и показав письмо принца к ей, его бесила слюнявая любовь этого мальчишки к красавице, он втайне сам ее желал, но против принца он не рисковал идти. Впрочем, похоже, непостоянный Людовик не возражал, и охотно отпустил Луизу с ним, наверно, уже присмотрев себе козочку помоложе.
Что ж, тут ей некуда деться от него... Это при том, что Османский султанат был на то время самым терпимым. Должности могли занимать хоть мавры, европейцы жили своими общинами в Бурсе, и никто не заставлял их принимать Ислам, а среди жен и наложниц султана были дамы из Европы.
Ей нельзя появляться во дворце, как его жена она должна остаться в посольстве, для этих восточных типов она - его собственность, его наложница, часть интерьера его дома. Тем лучше и тем надежнее.
- Я отправляюсь во дворец, сударыня, - сказал он молодой женщине. - Надеюсь, вы не будете скучать без меня.
Предстоял важный момент: вручение верительных грамот султану. Он вышел со свитой, сел на коня и отправился во дворец султана. Его уже ждали. И служитель доложил о нем:
- Посол Франции месье Анри де Сен-Клер.
- Приветствую тебя, о Светлейший, - с низким поклоном сказал он. - Прими от имени Франции наше смиренное желание служить тебе, а у входа во дворец тебя ждет один из лучших жеребцов Франции. - он подошел к трону Амира и с поклоном вручил ему верительные грамоты. И он не заметил, как в это время из его кармана выпал медальон с портретом Луизы, который он тщательно и ревностно хранил, и упал на пол... Слава Богу, кажется, этого не заметили...

Отредактировано Henri de St.Claire (2016-03-09 07:33:39)

В последние дни Бурса дышала роскошью, дышала праздником, утопая в аромате роз, которыми было украшено все свободное пространство сада во дворце Топкапы. Каждый житель города праздновал победу своего великого государства над неверными - несомненно, мусульман не могло радовать то, что армия султана Амира одолела рыцарей-крестоносцев и утерла нос Риму.
Алия тоже пыталась радоваться. Но скорее не от того, что война наконец-то закончилась победой османов, а от того, что султан теперь сможет больше времени уделять своей последней жене. Когда он был в походе, она успела и вовсе заскучать, сидя в своих покоях практически в полном одиночестве. Пару раз к ней заходила Амира, чтобы повидаться со своим маленьким братом-шехзаде, но с самой Алией почти не говорила. А Малика, стоило Алие пересечься с ней в коридоре или в саду, не упускала случая выдать какую-нибудь колкую фразу, да так искусно, что со стороны ее слова никогда не выглядели оскорбительно. Такое времяпровождение день ото дня начинало действительно ей надоедать.
Но едва узнав, что султан возвращается с победой, она приказала не скупиться на подарки в гареме - даже выделила целый сундук тканей из своих личных запасов, а так же пожелала раздать наложницам золото. И, конечно же, дала указ поварам приготовить самые лучшие блюда для вечернего пира. Все это она пыталась сделать раньше Малики, дабы показать степень своей организованности и радости, которую она испытала, узнав о победе османов. К вечеру она тоже подготовилась основательно: надела одно из лучших своих платьев (естественно, она по максимуму постаралась сохранить в своем образе восточный стиль), а так же рубиновые украшения. Все ради того, чтобы радовать глаз Повелителя. По крайней мере, в этом состоит ее преимущество перед стареющей Маликой.
На пиру, вопреки правилам, Амир разрешил своим женам сесть рядом с ним и сыновьями, и это, несомненно, обрадовало Алию, которая удобно устроилась по левую руку от него, усадив шехзаде Анвара себе на колени. Но как только музыка в гареме прекратилась, мальчик захныкал, и венецианке пришлось передать его одной из служанок, стоящих поодаль. А музыка прекратилась потому, что перед султаном внезапно оказался посол Франции. Алия хотела как-то поприветствовать его, но затем вспомнила, что никто не имеет права говорить что-то гостям раньше султана. Вместо этого она лишь согласно кивнула ему, когда он поклонился, а затем вопросительно взглянула на Повелителя, ожидая его реакции.

Отредактировано Алия (2016-03-24 23:21:22)

Зафир помнил нежные руки матери, ее голос, даже запах ее благовоний, которые наполняли ее покои. Он помнил, какой она была доброй и одновременно строгой женщиной, и какой она была красивой. Любимая жена повелителя, родившая двух сыновей, двух Шехзаде. Почти всю свою жизнь проведя в гареме она не смогла спастись. Ее не смогли уберечь. В первую очередь Зафир винил ее окружение, но разве мог Ага, которого прогнали из покоев понять, есть ли яд в еде султанши? Этот Ага был предан султанше с того самого дня, когда она впервые переступила порог покоев своего господина, он был предан ей еще до рождения Шехзаде, поэтому сомневаться в его словах не приходилось. Главный евнух любимой жены султана сказал, что скормил оставшийся лукум собаке, и та сдохла сразу же. Зафира промучилась несколько дней, но все же яд забрал ее жизнь. Даже несмотря на то, что на протяжении всей своей жизни она принимала специальные пилюли, это не смогло ее спасти. Жизнь для ее сыновей изменилась навсегда.
Зафир уходил на войну мальчиком, а вернулся мужчиной. Единственная, кого он хотел видеть, была его мать ... но она навсегда покинула дворец, и в нем, казалось бы не осталось напоминаний о ней. Но не для него. Здесь все дышало его матерью, все напоминало о ней, заставляло картины из прошлого возникать в его памяти.
Шехзаде сидел подле своего отца, выпрямившись и приподняв подбородок. Он сидел горделиво, расправив плечи и наблюдая за всеми. За пашами, которые могли быть преданы другим женам повелителя, за этими самыми женами, за теми, кто мог отравить его мать, за теми, кому она могла помешать. 
Он знал, что рано или поздно расскажет обо всем Дамиру, но сейчас был не тот момент. Ослепленным яростью он мог бы натворить много ошибок, и тогда султан будет вынужден наказать его, а такой участи для брата Зафир не хотел. Придет день, и виновники будут наказаны, причем наказаны они будут самим Падишахом.
Чуть поодаль, почти что незаметно для всех сидели две девушки, которых оберегал от остальных тот самый, преданные его матери, Ага. Этих девушек он самолично отбирал для Шехзаде, искал их, как утверждал он сам, по всему свету. Зафир должен был вернуться с войны, а во дворце его должны были ждать наложницы из его гарема. С одной из них, Элмас, он уже успел познакомиться. Эта миниатюрная и очень красивая девушка смогла тронуть его сердце, но нельзя было сказать, что он был влюблен. Умная и красивая, а также невероятная шутница и выдумщица в хорошем смысле этого слова. С ней Шехзаде было хорошо. Зафир едва заметно усмехнулся, обратив внимание на то, что лица девушек, как и их фигуры были тщательно скрыты, так что трудно было понять, красивы они или уродливы. Видно они упросили Агу, чтобы тот позволил им присутствовать на празднике.
Зафир теперь обратил весь свой взор на то, что происходило перед ним, точнее - перед султаном.
- Повелитель... уж не троянский ли конь ожидает нас у дворца? 
Это было сказано тоном, который мог себе позволить разве что старший сын султана. Он сделал вид, что добродушно шутил, вот только в каждой шутке...
Зафир в этой жизни мало кому доверял, только своему отцу и брату и самым приближенным людям. Ему не нравилось, что Французский посол дает что-то в руки его отцу, а не передает через слугу. Разве это не было опасным? К тому же все эти послы от неверных, Шехзаде придерживался на их счет мнения своих предков, - их стоит держать ближе для того, чтобы узнать о них больше, дабы принять решение о новых завоевательных походах.

Отредактировано Зафир (2016-03-28 22:30:01)

- Повелитель... уж не троянский ли конь ожидает нас у дворца?
От султана не ускользнул взгляд сына, и его не обманул шутливый тон шехзаде:
- А вот это мы посмотрим. Сам знаешь, чем может кончиться любое их коварство. - ответил сыну Султан. - Уже сейчас они разбиты наголову, а еще одна война их просто уничтожит. Завтра я вызову к себе этого господина, и посмотрим, что хочет от нас Франция. Идем. То, что он дал, это верительные грамоты, их вручает каждый посол. Привыкай. Станешь султаном - тебе придется общаться с дипломатами, в том числе представляющими неверных. Это реальность. Идем. Посмотрим, что за дар от Франции.  И если там коварство - пусть берегутся.
Он был в принципе готов ко всякому, не исключал желания европейцев переиграть османов с помощью коварства, раз не удалось на поле боя, значит, могут попробовать взять хитростью. Но это вряд ли. Посол один, и кто б их ни ждал во дворе, вокруг Амира много народу и стражи, да и не могли бы французы уж так рисковать. Им нужен мир и возможность восстановить силы после понесенных потерь.
Впрочем, что французы могли сделать против огромной толпы янычар и вооруженных вельмож, окружающих султана? Не хотят же они международного скандала и войны?
Поэтому Амир шел смело, даже не думая о подобном особо.
Он был рад, что сын, его любимый Зафир, с ним рядом. Потеря Зафиры сделала Амира безжалостным, он покарал верного Ага, только потому, что тот недоглядел. Он чуть не дошел до того, чтоб подозревать чуть ли не каждого во дворце. Но этот случай и слова Зафира о после его отрезвили. Он смело прошел во двор, ведя всех, в сопровождении сыновей, жен и охраны.
Посол не обманул. Его ждал действительно роскошный конь, довольно тяжеловесный, явно призвананный носить европейских рыцарей, закованных в латы, но если его смешать с арабской или берберской, получился бы очень мощный скакун.
- Воистину король Франции желает нам угодить, - заметил Амир. - Буду рад сейчас же его опробовать.
Султан сел в седло и сделал несколько кругов разными аллюрами. Жеребчик был горяч, нетерпелив, рвал иногда повод, но был грузноват и тяжел на подъем. Сидеть на нем было удобно, но для быстрого хода ему не хватало легкости.
- Неплохой конь, хоть для боевого не слишком быстр. Но если скрестить, получится отличный боевой конь, настоящая гроза для врагов. А ты что думаешь, Зафир? - спросил он сына.